– Коммунаров, сорок два, квартира шестнадцать, – машинально ответила красавица. – Ой, а вам зачем?

– Зачем, зачем… В гости к тебе придет, на чай с плюшками, – мрачно напророчила я – и только тут вспомнила, что я же не отдала Машеньке папулины пирожки. – Кстати, о пирогах…

– А вот пирогов не обещаю, говорю же – одна живу, а готовить не умею, питаюсь в кафе, – практикантка тоже погрустнела.

– Все, Федор, нам пора! – Я решила, что нам с Машенькой пора двигаться дальше – к «Пежо», где лежит пакет с пирожками. – Большое вам спасибо за посильное участие в нашем деле, еще увидимся!

– Улица Коммунаров, дом сорок два, квартира шестнадцать, – пробормотал себе под нос участковый, очевидно, и в самом деле планируя новую встречу.

Придет к себе в розовый домик – наверняка запишет адресок красивым почерком с завитушками в свою амбарную книгу…

Мы с Машенькой вернулись к «Пежо», и там я торжественно вручила ей пакет с пирожками.

Красавица не стала отказываться от вредных вкусняшек – а кто бы отказался? На один только запах папулиной сдобы едоки идут, блаженно шевеля носами и мечтательно жмурясь, как зомбированные грызуны за легендарным Гаммельнским крысоловом. А если еще и посмотреть на тот пирожок – всё, его до скончания века во сне не развидишь. А если и попробовать… Думаю, папину выпечку свободно можно приравнять к тяжелым наркотикам.

– Эхо-хы-хах-хохохых?! – восторженно простонала Машенька после третьего пирожка.

После первого у нее полностью пропал дар речи, после второго он частично вернулся в виде сладостного мычания. Но я легко поняла невнятно сказанное – спасибо папуле, немало уже повидала таких, проглотивших язык, – и ответила:

– Нет, это не я так готовлю, это мой папа, он у нас гений кулинарных экспериментов.

– Мне бы такого папу! – вздохнула Машенька и быстро сцапала и съела последний пирожок.

– А чем тебя папа-банкир не устраивает? – удивилась я.

– Наверное, тем, что он больше банкир, чем папа, – призналась красавица. – Квартиру мне купил, машину тоже, учебу оплатил, с работой вот помог, а видимся мы с ним пару раз в год по большим праздникам. Правда, созваниваемся почаще.

– А мама твоя где? – спросила я осторожно.

– Мама в Праге. Ей папа там квартиру купил, бизнес завел, помог гражданство получить – у мамы все в шоколаде, она вполне довольна. – Машенька снова вздохнула, и я поняла, что у нее эта ситуация восторга не вызывает. – У мамы новый муж, у папы новая жена и уже два новых ребенка, а у меня…

– А у тебя новая работа! – напомнила я, чтобы она вдруг не расплакалась.

Ненавижу кого-то утешать! Роль жилетки для плача мне совершенно не органична.

– И новый поклонник! – раздумав нюнить, хихикнула переменчивая красавица и оглянулась на дом, в тылу которого мы оставили Шаляпина. – И еще новое увлечение!

– Это ты про частный сыск? Да, это затягивает, – согласилась я и, поскольку пирожки и исповедь уже закончились, включила зажигание. – Давай-ка все-таки заглянем в Сенси-парк, а то, боюсь, Бронич захочет вникнуть в суть этого важного заказа, а мне и сказать ему нечего.

На машине мы добрались до места за четверть часа, хотя дворами могли пройти за пару минут: Сенси-парк отхватил себе помещение бывшего гастронома в соседнем с нашим доме.

– Очень странное место для такого заведения, – прокомментировала я, припарковав «Пежо» у канавки со свежим бетоном, из которого торчали невысокие металлические штыри.

В данный момент это походило на дегенеративный заборчик, но в скором времени должно было стать фотозоной с большими объемными буквами, складывающимися в название парка.

Дизайнерскую задумку выдавала приготовленная для монтажа заглавная буква «С», похожая на надкушенный великанский бублик.

– А что не так с местом? – наморщила лоб практикантка. – Жилой квартал большой, в составе населения преобладают семьи с детьми, здание находится на пересечении востребованных пешеходных маршрутов…

– Цитируешь бизнес-план? – догадалась я. – Что, в пакете заявочных документов на банковский кредит была маркетинговая концепция? Эх, Маша, учиться тебе еще и учиться. Вникай: на пересечении востребованных пешеходных маршрутов это здание находилось – когда? Когда тут был гастроном! А теперь народ живо протопчет новые тропинки в обход этой новой достопримечательности. Кстати, а отчего такое название – «Сенси-парк»? От слова «сенсация»?

– Вообще-то, от английского слова «чувство»… Типа, тут можно испытать необычные ощущения…

– Верю, – согласилась я, ловко увернувшись от ляпнувшегося с нависающего над дверью козырька здоровенного клока пены. – Эй, мойдодыры! Вы что там мылите?!

– Мы не мылим, мы пеним, – с достоинством ответили мне сверху. – Утепляем навес пенополиуретаном, а что?

– Пенополиуретан нынче свыше был нам дан, – пробормотала я, стряхивая с плеча еще клок плотной пены. – Маша, заходи быстрее, если эта штука пристанет к твоим волосам – по цвету совпадет идеально, но сменить прическу ты сможешь только на стрижку «под ноль»!

Машенька козочкой прыгнула под навес и сбила вертикальную штуковину, которую я было приняла за декоративную полуколонну.

Когда она брякнулась и с жестяным грохотом покатилась по брусчатке – слава богу, только колонна, не Машенька! – стало ясно, что это не архитектурное излишество, а часть тематизации: штуковина имела вид гигантского тюбика губной помады.

– Необычные ощущения, говоришь? – Я вытянула шею и опасливо заглянула в полумрак за открытым дверным проемом, из которого отчетливо тянуло лакокрасочными запахами.

Если на меня оттуда плеснут духами из ведра, объемом под стать помаде, я этот Сенси-парк так отрекламирую, что все народные тропы к нему чертополохом зарастут!

– Один из аттракционов тут – «Хижина великана», – объяснила Машенька местный гигантизм и, вынув из кармана мобильник, посветила в проем встроенным фонариком. – Осторожно, там ступеньки!

Спустившись по лестнице, мы оказались в просторном подвале, затейливо разделенном на несколько помещений. В одном из них горел свет и работали маляры, в других было темно и громоздились какие-то конструкции. Мы заглянули к малярам и поинтересовались, нельзя ли нам увидеть маркетолога.

– Здесь?! – искренне удивились маляры.

– Не обязательно…

– Дирекция этажом выше, – сказали нам.

– Там же темно, – вспомнила Машенька.

– Очевидно, дирекция пребывает во мраке невежества, – съязвила я.

Мы вновь преодолели лестницу, но не вышли наружу, под сень утепляемой пенополи, прости господи, – уретаном конструкции, а нырнули в высокий арочный проем, полный кромешного мрака, и там первым делом что-то шумно обрушили. Это вполне заменило собой и деликатный стук, и дверной звонок: на грохот из темноты, стеная, вышел высокий блондин в черном – не ботинке, а халате. На халате, надетом на шорты и майку, не было пуговиц, на блондине – лица.